Вавилон - 17 [Вавилон - 17. Нова. Падение башен] - Сэмюэль Дилэни

— Какого цвета у тебя глаза?

Тил свел брови и неловко переступил с ноги на ногу.

— Зеленые. А что? — И тут же пожалел, что спросил.

— Можно посмотреть?

— Я… пожалуйста, смотрите.

Креветка подошел поближе, Кудряш смотрел через его плечо.

— Вот видишь, я же говорил! — воскликнул Креветка. — Зеленые, как и у меня. Потому что мы оба с побережья. Там почти у всех зеленые глаза.

— Я говорил не об этом, — сказал Кудряш. — Я говорил о том, что бывает в темноте, а не на свету. Ну-ка, встань в тень.

— Слушай, — сказал Тил, — мне нужно идти. Мой танк, наверное, уже готов к отправке.

— Тебе на какой?

— На третий.

— Прекрасно. Я его водитель. Пошли.

Тил пытался пробиться мыслью в пяти разных направлениях, но везде висел «кирпич», так что пришлось идти к длинному ряду танков.

— Вот мой беби, — сказал Креветка, похлопав рукой по металлическому корпусу.

— Лезьте внутрь, — сказал Кудряш, открывая дверцу. Гидравлический трап спустился в грязь. — Там я покажу, что я имел в виду.

Тил вошел в танк за Креветкой, за ним — Кудряш.

— Нет, не зажигайте, это главное!

В танк свет падал только через люк в дальнем конце. Тил встал у стены, Креветка и Кудряш вгляделись в его глаза. Сердце Тила сжалось.

— Все в порядке, — сказал Креветка. — Какой, по-твоему, у них цвет?

— Ничего не понимаю, — нахмурился Кудряш. — Там, на учебной базе, как только стемнеет, его глаза выглядели так, словно их вовсе нет.

— Но… у меня зеленые глаза, — сказал Тил, чувствуя, как в голове у него что-то повернулось, как будто это был дымчатый кристалл, набитый воспоминаниями, которых он не мог увидеть. — Глаза у меня зеленые.

— Конечно, зеленые, — подтвердил Креветка. — Каким еще быть глазам у рыбака и сына рыбака?

— Ну, садись, — сказал Кудряш и еще раз взглянул. — Правильно, зеленые. Наверное, я чокнулся.

Да, подумал Тил, глаза у меня зеленые, были такими и будут. И он удивился, с чего он так занервничал, когда ребята захотели посмотреть, какие у него глаза. Почему они должны стать другого цвета, недоумевал он. Почему?

— Король в самом деле умер?

— Да. Я слышал официальное сообщение. Это значит, что войне скоро конец, как ты думаешь?

— Кто знает. Говорят, должно быть большое сражение. Может, оно и решит дело.

— Надеюсь. Ох, я бы отдал передние зубы, чтобы вернуться в Торон и только посмотреть, что там делается.

— И мы тоже.

Танк месил грязь уже больше часа, когда слева донесся звук, как будто там размалывали камни. Парни переглянулись.

— Что это? — спросил кто-то водителя.

Креветка пожал плечами.

Тетроновый мотор жужжал под ногами. Тил откинул голову к стене. Вибрация почти усыпила его, когда хруст раздался снова. Тил открыл глаза и увидел через правое стекло вспышку света.

— Что там, черт побери? — взвыл кто-то. — На нас напали?

— Заткнись, — сказал Креветка.

Через инструктажный микрофон в углу прозвучали слова:

— Хладнокровие, бдительность, как вас учили. Водители следуют по графику. Остановка по приказу.

Тил старался унять биение пульса. Танк шел вперед.

Через полчаса кто-то сказал:

— Хорошенькое дело — воевать запертыми в проклятом ящике!

— Молчать! — сказал офицер.

Хлопун спокойно сидел под скамейкой. Тил нагнулся и дал ему кусочек угля. Перья хлопнули его по запястью.

Когда Тил посмотрел в овальное окно, было уже темно. А они все ехали.

— Всем водителям остановиться, — сказал микрофон.

Танк накренился. Тил нагнулся и взял комок перьев к себе на колени. Глаза хлопуна были плотно закрыты.

— Экипаж, на выход, — сказал микрофон.

Солдаты встали, потягиваясь. Дверь открылась, спустился трап, и Тил вслед за другими вылез. Здесь, можно сказать, все выглядело таким, каким было их прежнее место, только туман темнее и почва чуть тверже. И в это время раздался грохот. Все глаза повернулись влево: футах в пятидесяти поднялось белое пламя. Со всех сторон посыпались приказы:

— Четвертый — влево. Экипажу явиться с рапортом к майору Стентону. Экипаж третьего, за мной!

Тил почти бежал. К нему присоединились двое из другого отряда. Неожиданно их остановили и разделили: Тила погнали влево, а тех двоих — вправо.

Тил миновал танки, когда раздался второй удар, на этот раз далеко. Темно-синий вечер вспыхнул, а затем потемнел.

— Выгружайте мешки с камнями! — закричал кто-то.

Тил вовремя увернулся: тяжелый джутовый мешок ткнулся ему в плечо и чуть не сбил с ног. Тил подхватил его, обдирая ладони, передал вперед и повернулся за следующим. Так, по цепи, они передали много мешков. После этого трое солдат размотали колючую проволоку над мешками.

— Эй, вы! Помогите на том конце!

Тил и еще несколько человек побежали. В это время раздался грохот и вспышка. Тил закрыл глаза и наткнулся на кого-то. Тот поддержал его и сказал:

— Держись, Зеленоглазый.

Это оказался Кудряш.

Им было приказано класть новую секцию стены. Вскоре у Тила выработался ритм: крепко держись на ногах, хватай, раскачивай, бросай.

— Ложись! — раздался крик.

Тил почувствовал жар справа и упал в грязь. Когда жар прекратился, Кудряш схватил Тила за руку, и они побежали вдоль стены. Вдруг Кудряш потянул Тила в углубление стены. Хлопун устремился туда вслед за ними. Позади послышался жалобный вой танка с кашляющим, шипящим мотором, а затем настала тишина.

— Они снабжены 606-Б? — спросил Кудряш. — Я вроде бы слышал его жужжание. Это ведь твоя машина?

— Ага, — сказал Тил, — но сейчас я не отличу танк от электробритвы.

Новый удар заставил их присесть. Потом Кудряш поднял голову и огляделся.

— Похоже, обложили нас со всех сторон, — прошептал он.

— Похоже на то. На что ты смотришь? Ничего же не видно в тумане.

— Смотрю, нет ли кого поблизости. Слушай, я… я хочу объяснить тебе, мне, знаешь, как-то неловко, что я спорил насчет твоих глаз, вот я и подумал, что, может, рассказать тебе о себе. Это будет вроде как извинение.

— Давай, — удивленно сказал Тил.

Кудряш провел грязной рукой по лбу.

— Черт возьми, — сказал он, смущенно рассмеявшись, — в банде недов, с которыми я шлялся в Тороне, я встретился с одним парнем, его звали Вал Ноник; чудной такой парень, писал странные стихи. Больше всего я хотел бы показать это ему, потому что он написал бы об этом стихотворение, но его в армию не взяли: у него что-то со спиной. Вот я и подумал, а почему бы тебе не показать. — Он снова засмеялся и посмотрел на свои руки. — Ты никогда не видел никого, кто бы это делал?